Поэты Эстонии.
Малая серия «Библиотеки поэта».
Изд-во «Советский писатель», Л., 1974.
Эстонская национальная литература существует около полутора веков, хотя робкие попытки творчества на эстонском языке относятся к XVII столетию. Имеются в виду переложения на эстонский язык лютеранских хоралов.
И все-таки до середины XIX века чуть ли не единственным видом художественного творчества в Эстонии был фольклор. Структурные признаки фольклора явственно ощущаются и в эстонской литературе новейших времен. Народная руническая песня — трудовая, социальная, любовная, обрядовая — фундамент современной поэзии. Ее особенности: повторы, напевность, рефренизированный строй — четко заметны в творчестве даже самых молодых эстонских поэтов.
К эстонской поэзии располагают отразившиеся в ней специфические черты национального характера: внутренняя твердость, юмор, глубокий и, если можно так выразиться, драматический оптимизм.
Антология «Поэты Эстонии» включает 28 имен. Тут представлены все наиболее значительные поэты XIX века и те крупнейшие литераторы XX столетия, чей жизненный и творческий путь уже завершен.
Жанровый, тематический диапазон сборника чрезвычайно широк и разнообразен. Открывается он философской лирикой Кристьяна Петерсона (1801 — 1822), соединившего в пасторалях античные традиции с методами национального фольклора. Однако подлинным родоначальником эстонской литературы надо считать Ф. Р. Крёйцвальда. Детище Крёйцвальда, бессмертный эпос «Калевипоэг», родившийся на основе героических песен и сказаний, — уникальный совместный труд народа и писателя.
Вторая половина XIX столетия. Рост эстонского национального движения. Патриотическая в духе народного романтизма лирика Л. Койдулы, М. Веске, Ф. Кульбарся, сатиры Адо Рейнвальда, стихи Якоба Тамма, новые общественные тенденции в аллегориях Я. Лийва, лукавый юмор Карла Сёёта, возвышенные интимные напевы А. Хаава — контуры эстонской поэзии выступают отчетливо и ясно.
Потрясения 1905 года. Революционная публицистика Х. Пегельмана, Ю. Лилиенбаха, знаменитое «Море» Фридеберта Тугласа (своеобразный аналог «Песни о Буревестники»), поэты литературной группировки «Ноор-Ээсти» («Молодая Эстония»), усложненный метафорический строй экспериментальной поэзии 20-х годов (Х. Виснапуу, И. Барбарус, Я. Кярнер, пережившие влияние немецкого экспрессионизма и французского авангарда) и наконец — расцвет эстонской поэзии уже в советский период (И. Семпер, А. Санг, Ю. Смуул) — таков широкий и полный состав антологии, дающей глубокое, четкое представление о творческих индивидуальностях крупнейших мастеров эстонской поэзии.
Разнообразен и состав переводчиков (от В. Державина — «Калевипоэг» до молодого таллинского поэта С. Семененко). Над переводами с эстонского успешно работали Н. Павлович, И. Северянин, В. Казин, А. Эфрон, Б. Томашевский, М. Светлов, С. Спасский, П. Антокльский, Ю. Айхенвальд, Г. Шенгели, В. Инбер, Б. Слуцкий, Д. Самойлов и многие другие русские поэты.
В антологии выражены общие характерные для эстонской поэзии черты — традиции фольклора, мотивы истории. Трагическая судьба малой нации, завоевавшей свободу после шестивекового рабства, обусловила в эстонской поэзии ноту активного патриотизма. Здесь нет поэта, который не писал бы с гордостью о родной стране, не отдал бы дань этой теме. В большинстве стихотворений Л. Койдулы, например, она выражена уже в заглавиях: «Родной дом», «Песнь Эстонии», «Все о родине» — и так далее.
Объединяют сборник тематически и мотивы дружбы с русским народом (Ю. Сютисте — «Читая Пушкина», А. Хаава — «В дремучем русском бору»).
Пушкинские тона и явные реминисценции выступают в произведении Сютисте совершенно очевидно и акцентируются переводчиком:
…Не видно месяца в тумане,
умолкла песня ямщика,
Заносит снег коней и сани,
ночь как могила глубока.
И над пустынною землею,
из глубины веков идя,
то вьюга в тучах зверем воет,
то жалуется, как дитя…
Перевод В. Азарова
Надо отметить, что значительная часть переводов выполнена специально для этой антологии. Перед переводчиками стояли трудные задачи. Эстонская лексика однозначнее, прямолинейней русской. Тем разнообразнее игра смысловых нюансов, полновластнее контекст и гуще сеть ассоциаций. Тем плодотворнее реализуют эстонские литераторы великую силу недоговоренности.
Нелегко переводить эстонского классика Юхана Лийва (1864—1913), умевшего проникать в глубинные явления жизни. Его стихи при всей их незавершенности, фрагментарности обладают громадной силой воздействия. Поэтесса Дебора Вааранди замечательно говорила о «неуловимости» его стихов, которые пересказать невозможно. Речь может идти не о добросовестном умелом переложении, но об оригинальной личностной интерпретации. Переводы из Юхана Лийва — значительная удача молодого таллинского поэта Бориса Штейна. Им же выполнены переводы стихов Хендрика Адамсона, который широко использовал в своем творчестве южноэстонские диалектизмы. Сочетание в его поэзии минорных и бурлескных интонаций, широкие ассоциативные ряды, от евангелических символов до крестьянских бытовых понятий, — все это чрезвычайно осложняло работу переводчика.
Хочется отметить также мастерски выполненные переводы сравнительно недавно дебютировавшего С. Семененко. (Его работа над стихами Бетти Альвар и П. Э. Руммо вызвала благодарный интерес читателей и редкие по единодушию отзывы в прессе.) На этот раз поэта и переводчика заинтересовало творчество «интеллектуала» Густава Суйтса (1883—1956), возглавлявшего когда-то группу «Ноор-Ээсти». Человек широкой европейской культуры, переводивший на эстонский Бодлера и Верхарна, Г. Суйтс тонко улавливал в своей поэзии мимолетные оттенки чувств, изменчивые нюансы душевных переживаний. Разнообразие и усложненность стихотворной техники дали повод говорить о непереводимости его поэзии. Качество переводов Семененко опровергает это. Он же успешно интерпретировал на русском языке несколько стихотворений мастера пейзажной лирики Виллема Грюнталь-Ридалы.
Давно и успешно занимаются переводами с эстонского ленинградские поэты Вс. Рождественский, В. Азаров, М. Борисова, Н. Яворская, Л. Хаустов, С. Ботвинник, они внесли заметную лепту в создание настоящей антологии.
Вс. Рождественскому и Б. Томашевскому в высшей степени удались переводы замечательных образцов лирики Юхана Сютисте (1899—1945). В его прославленном цикле «Любовь» отражены чувства поэта, познавшего мрак фашистских застенков. Лейтмотив этого цикла сонетов — внутреннее торжество узника над жестоким бессилием палачей и оккупантов. Грозная обличительная тональность поэзии Сютисте, ясный строй его мысли безукоризненно переданы интерпретаторами.
Крестьянская лирика Адо Рейнвальда (1847—1922) с его традицией сатирической народной песни не утратила в переводах М. Борисовой содержательной простоты и даже наивности, за которыми прячутся гнев и сарказм.
Н. Яворская воспроизвела глубокие сдержанные полутона ранних неоромантических стихотворений И. Семпера (1892—1970), поэта большой эрудиции и культуры.
Как уже говорилось, традиционный метод составления антологий в «Библиотеке поэта» несколько ограничивает широту наших представлений о современной эстонской литературе. Вне сборника — творчество плодотворно работающих в настоящее время старейших эстонских поэтов: Марие Ундер, Бетти Альвар, Деборы Вааранди. Не говоря уже о высокоталантливых лириках среднего поколения В. Беэкмане, Я. Кроссе, М. Траате, А. Эхине, П. Э. Руммо-младшем, А. Сийге, Я. Каплинском и совсем молодой Вийви Луйк. Этот «вынужденный» пробел компенсирует отчасти глубокая вступительная статья тартуского ученого Сергея Исакова. Написанная в духе историзма, не скрывающая противоречий в развитии эстонской литературы, статья дает исчерпывающий обзор эстонской поэзии, ее прошлого и настоящего, воспроизводит ход ее становления, очерчивает перспективы.
Составители сборника Н. Г. Андрезен и С. Г. Исаков (им же принадлежит комментарий) проделали большую работу, чтобы представить эстонскую поэзию XIX—XX веков во всем ее разнообразии.
Высокое качество переводов, обстоятельные примечания, разнообразие творческих индивидуальностей — то есть антология в целом — углубляет наше знакомство с эстонской поэзией, яркой составной частью нашей многонациональной культуры.
С. Довлатов
Звезда. 1975. № 8. С. 211 — 212.